На прошлой неделе Государственный Эрмитаж начал переговоры с криптобиржей Binance о выпуске NFT на свои произведения искусства. В коллекции музея находятся полотна Коровина, Ге, Беллини и даже пара картин Босха, коллекции императорского фарфора. И это помимо богатого собрания венецианской школы, русских художников, скульптур и прочего, что собиралось по всему миру.
Если честно, я моментально начала подсчитывать сколько это может стоить, смогу ли я купить? Высчитала, что если проработаю еще лет года полтора, не стану покупать одежду и ни разу не заболею, то смогу себе позволить купить такой токен. Зачем, спросите вы? Я мечтаю о подлиннике Коровина, например, о картине, где изображен бульвар Сакре-Кер – удивительной, мягкой, окутанной легкой дымкой Парижа, дышащей туманом и дождем. Когда смотрю на это полотно, я буквально слышу стук каблучком пробегающих горожанок, запах свежего кофе из маленькой пекарни, грассирующую речь. Эта картина наполняет меня покоем и верой в лучшее. Но…но подлинник этой картины стоит столько, сколько и должен стоить. Пару миллионов долларов.
Можно купить копию, согласна. Но вряд ли она будет хотя бы вполовину так же хороша.
Кажется, для таких мечтателей как я и придумали nft – уникальное на минималках. Хотя так ли ж? Давайте вспомним о самых дорогих.
Картина Beeple «Everydays: The First 5000 Days»
В марте прошлого года американский художник Майк Уинкельман продал свою картину…держитесь крепче! – за 69 миллионов долларов. Его работа стала первым цифровым произведением, выпущенным в виде nft и выставленным на аукционе Christie’s. Произведение представляет собой 5 тысяч картинок, над которыми художник работал каждый день, начиная с мая 2007 года.
«одержимость общества и страх перед технологиями, желание и отторжение богатства и недавние политические потрясения в Америке» – вот что увидели представители знаменитого аукционного дома на этой картине, которая, к слову принесла автору титут одного из трех самых дорогих художников из ныне живущих.
Первый твит Джека Дорси
Один из основателей твиттера, предприниматель, большой поклонник криптовалюты Джек Дорси не обошел нашумевшую тему nft своим вниманием и выставил на аукцион свой первый твит. Иронично, правда?) Сообщение «Просто настраиваю свой Twitter» до сих пор доступно в его блоге, а с молотка ушло аж за 2.9 миллиона долларов. Вырученные деньги Дорси передал на благотворительность, как делают, к слову, довольно многие. Что ж, соцсети умеют приносить пользу, не правда ли?
Картину другого художника, Бэнкси, прежде, чем превратили в nft, окружили целым действом, которое, на мой взгляд, очень соответствовало бунтарскому духу автора.
Но, по порядку.
Компания Injective Protocol, владевшая произведением «White», провела акцию ее публичного сожжения и переквалифицировала ее в токен. Гениально, правда? Помимо этого организаторы «скромно» назвали свой перфоманс первым примером, когда истинное искусство стало nft-токеном. Реакция автора на это заявление, увы, так и осталась неизвестной.
На четвертом месте в моем личном списке удачных и дорогих nft с комфортом разместился Джастин Блау, который первым токенизировал свой музыкальный альбом.
На продажу он выставил 33 копии пластинки Ultraviolet, которые продавались по совершенно разной цене, включая в себя разные бонусы.
Блау, как всякий творческий человек, подошел к делу нестандартно. Мало того, что аукцион был организован на его собственном сайте, так автор еще и придумал новое правило игры – каждый, кто увеличивал ставку, перезапускал таймер и откладывал окончание аукциона…правильно, на три минуты. В чувстве юмора ему не откажешь, конечно. Таймер обновили больше сорока раз, а самый дорогой токен продали за 3,6 миллиона долларов. Музыка нас связала, лучше и не скажешь.
Замыкает пятерку лидеров калифорнийский университет Беркли, который продал свой nft за 50 тысяч долларов.
Да, сумма в нашем списке далеко не самая крупная, но сам нфт имеет очень значимую историю. Основан он был на прошедшем больше 20 лет назад исследовании рака, которое получило нобелевскую премию. Полученную на прошлой неделе сумму университетский кампус решил потратить на такую же благую цель – исследование рака на ранних стадиях. И я могу им пожелать только удачи в этом симбиозе современных технологий, веры и науки.